то, как ты себя ведёшь, испытание, похоже
много на себя берешь — я, наверно, буду строже
горьянов всегда держал в тонусе : хаотичный, непредсказуемый, ебанутый наглухо. сегодня он ласково целует в лоб и мурчит « доброе утро », а завтра уворачивается от объятий — « ну не при всех же ». для учеников тибидохса всё ещё остаётся загадкой, какие именно отношения между демьяном и ритой [ а вы правда дружите или он тебя поёбывает? потому что кажется что поёбывает ].
ответ на эту загадку не знает и сама шито-крыто, а смелости спросить не хватает [ «nullofobia» — психическое расстройство, основанное на иррациональном страхе вступления в близкие отношения с другими людьми ]. быть привязанной к горьянову — страшно. нет, не так. признать, что привязалась к горьянову — страшно. это уже произошло, можно принимать соболезнования. как так вышло, что она готова доверить ему жизнь, но не сердце?
— может, и хочу, — цветов, лягушек, извинений, а ещё чтобы ты своим паясничеством подавился, сука. лицо зафиксировано в ладонях у демьяна, поэтому взгляда не отвести — оно и не нужно, рита может прожигать им дыры в бетонных стенах. вместе с словами в горьянова летят автоматически несколько мелких проклятий [ «дурной глаз — дар или проклятье», двухтомник им. профессора клоппа, с. 363 ], ему не привыкать, смоет их с себя в душе.
— зуби будет счастлива. снимают проклятья светлые маги, если ты не забыл. тёмным достаточно просто их создать, и я в этом — ёбаный гений, — плюётся не словами, а ядом, смотря прямо в [ светло-серые? голубые? покрасневшие? наглые? ] глаза. — и знаешь, в чём твоя проблема? вместо того, чтобы это признать, ты пытаешься мне угрожать.
рядом с горьяновым рита шипит синхронно с питомцами : либо от обжигающих прикосновений, либо от злости [ иногда и от того, и от другого одновременно ]. лицо под его руками начинает жечь, будто к коже приложили раскалённые ножи [ прямо как во время ритуалов ]. чувства — какая-то неподвластная шито-крыто тёмная магия, какой-то неизученный яд, какое-то медленно убивающее проклятье, какое-то хтоническое древнее зло, какая-то хуйня, от которой больно-больно-больно.
— мне больно и неприятно, — конечно же, не физически. тело всё ещё млеет от касаний, но на душе так мерзко, что хочется оттолкнуть горьянова [ желательно вместе с усиляющим заклинанием и в окно ], — перестань меня трогать.
несчастная [ но от этого не менее жалкая ] феклищева ни в чём не виновата. горьянов никогда не называл её своей девушкой, никогда не кружил в объятьях после победы команды, никогда не ухаживал так, как ухаживают пуппер и бейбарсов за гроттершей [ рита что хуже этой выпендрёжницы? ]. всё потому что они оба до пизды таинственные и загадочные. непредсказуемые и ебанутые тёмные, от которых можно ожидать чего угодно. вроде бы, всё логично, но почему так больно-больно-больно.
— если мы ни о чём не договаривались, то я имею полное право относится к тебе как к сутулой собаке, — рита мечтает, чтобы ему было также больно-больно-больно [ так сильно, чтобы кровь шумела в ушах, чтобы тошнило, чтобы не хватало воздуха и слов ], — ты мог бы пойти к ягге, напрячь пня или даже опуститься до помощи от светлых. но ты пришёл прямо сюда, а теперь скулишь и рычишь, как бездомная шавка, которую не добили догхантеры, — тон голоса угрожающе спокойный, руки сжаты в кулаки, а на ладони остаются полумесяцы от впившихся ногтей — они зеркалят друг друга даже во время ссор.
— если ты уж начал этот разговор, давай-ка проясним, — шито-крыто закусывает щёки изнутри, чтобы остановить вспышкой боли планирующие катиться по щекам слёзы, — между нами ведь нет никаких договорённостей, верно? и обещаний мы друг другу не давали. получается, я могу прямо сейчас пойти и составить жикину компанию на ночь? получается, могу не слушать твоё ворчливое бормотание на светлых? получается, перестану прикрывать тебя перед поклёпом. получается, что ты мне никто, а значит я и пальцем ради тебя не пошевелю.
ты меня не бережёшь, я, наверное, тебя тоже
